Давид Хахам

(Цикл «Легенды и мифы о еврейских песнях»)

Эта песня появилась в начале ХХI века. Сначала я услышал еë в исполнении Валерия Леонтьева и Вахтанга Кикабидзе, затем – Тамары Гвердцители, Светланы Портнянской, Кати Бужинской, Натальи Могилевской. Знаю, что эта песня родилась на Украине, и у еë истоков стояло два талантливых человека: композитор Александр Злотник и поэт Юрий Рыбчинский. «Приложил к ней руку» и знаменитый композитор Игорь Крутой. В наши дни, как и много лет назад, не принято говорить о еврейских корнях создателей песен на русском языке, но, если фамилия и имя композитора Александра Злотника сомнений в его национальной принадлежности не вызывают, то у Рыбчинского и Крутого они надëжно скрыты. И  всë же, если судить по тексту песни, то еë могли создать только люди, хорошо разбирающиеся в еврейской истории и еврейском характере, где смех проступает сквозь слëзы, где слова о гетто соседствуют со словами о чувствах радости и восторга. Горечь  утрат и обид преодолеваются в танце, и хотя танец порой напоминает движение по шипам розы, еврейский народ не хочет отчаиваться и пребывать в вечной скорби. Как и всë в жизни соседствует и сплетается между собой: свадьбы и похороны, рождения и смерти, слëзы радости и печали – так и в современной песне о нашем древнем народе строки веселья переплетаются со строками горя… Эта поистине великая песня – гимн нашему народу, который возник три тысячи лет назад, продолжает жить и развиваться, вносить неоценимый вклад в мировую цивилизацию.

(из цикла «Вспоминаю город мой!») 

Часть первая

Так как в моём родном приднестровском городке Сороки более полувека проживает большая группа цыган, которыми интересуются многие евреи (вот недавно появились фотографии и видео Гриши Вайсенберга, проживающего ныне на Аляске, а до этого много лет историей цыган живо интересовался недавно умерший Пётр Львович Паниш), я решил тоже немного рассказать о них, тем более, что на это есть несколько причин. Во-первых, недавно я узнал, что в Израиле тоже проживают две достаточно большие группы цыган. Во-вторых, насколько мне известно, никогда ни в Сороках, ни в других местах никаких столкновений между евреями и цыганами не было. И, в-третьих,  известны три народа, которые в ХХ веке подверглись в Европе геноциду. Это были армяне, евреи и цыгане. Слава Б-гу, все три народа остались живы.

***

Ну, а теперь –  немного о современных цыганах. Сначала, как это ни парадоксально, – об израильских.  Цыгане в Израиле представлены двумя этническими группами из почти восьмидесяти этногрупп: цыгане-«дом» и цыгане-«рома». 

Вы можете меня спросить: «А с какой стати ты вспоминаешь об этих местах?». Дело в том, что я обратил внимание на одну особенность моих бесед с земляками-сорочанами: мы то и дело «сбиваемся» при воспоминаниях на какие-то названия типа «Зелёный змий», «Капитанский мостик», «У старой крепости», «Извораш», «Ресторан при гостинице «Нистру»»…И вся эта «сбиваемость» происходит довольно часто, несмотря на то, что и я, и мои собеседники бывали редкими посетителями в родном городке Сороки кафешек, забегаловок, пивных и винных баров, а тем более – ресторанов. Но когда я задумываюсь об этих «злачных местах», то у меня в сознании выстраивается ряд таких «мест», которые постепенно открывались в нашем городе в то время, когда мне пришлось там жить, учиться, работать. Под «злачным местом» я имею в виду, прежде всего, такое «заведение», которое в переносном смысле обозначает закрытое место или открытую площадку, где можно выпить и закусить, или плотно пообедать, или отпраздновать какое-то событие, или потанцевать под хорошую музыку. Толковый словарь объясняет, что в переносном смысле «злачное место» – это  «весёлое место» или «сытное место». Таким местом в старой России мог быть только кабак. И хотя мы тоже употребляли на своём сленге слово «кабак», но в мою пору кабаков как таковых у нас уже не было.

(из будущей книги «Вспоминаю город мой»)

В городе Сороки в послевоенные годы проживало немало любителей книжной продукции. Их принято называть книголюбами по-русски, или библиофилами – по-гречески с тем же значением. Большими библиотеками обладали в городе врачи, учителя, инженеры. Из тех, кого я запомнил надолго, были, конечно, врач-терапевт Ихил Перецович Кесельбренер, врач-санитар Миша Кон, бывший телеграфист Лева Рачевский и другие. Когда началась «эпидемия» с подписками, то в маленьких Сороках подписаться было почти невозможно. Иногда нужно было выстоять ночь в очереди или же «иметь блат» в райкоме, а также среди работниц самого книжного магазина.

Примерно с конца 1970-х годов началось создание Всесоюзного общества книголюбов. Насколько я знаю, такое общество в Сороках возникло даже раньше, чем  в Кишинёве, Бельцах и других более крупных городах Молдавии. Инициатором стал тот же Ихил Перецович Кесельбренер, а я его горячо поддержал. В дальнейшем создатели  этого общества также дружно вошли в правление Сорокского общества еврейской культуры (СОЕК), о чём  я расскажу отдельно

Как  мы готовили спектакли

(Из будущей книги «Вспоминаю город мой!)

Наверное, не все сорочане моего возраста, а также люди несколько старше и моложе  знают, что в Сороках с конца 1950-х до середины примерно 1970-х годов в течение 15-20 лет совершенно в открытую, официально действовала общественная, почти антисоветская организация, которую сегодня назвали бы оппозиционной из-за её отношения к существовавшему тогда строю. Интересно отметить, что эта организация, прежде всего, носила культурно-просветительский характер и размещалась в центре города, в помещении старого Дома культуры на улице 28-го июня (сегодня эта улица носит имя Михая Эминеску). Так вот, в этом самом Доме культуры два-три раза в неделю собирался драмкружок, или, если хотите, Сорокский народный театр. В кружке всегда шла подготовка к очередному спектаклю, проводилась «застольная» читка новой пьесы, ставились мизансцены, отрабатывались жесты и тексты. Всегда на репетицию кто-нибудь да опаздывал, и пока остальные ждали опоздавшего (или опоздавших), они (ожидавшие) беседовали. Я запомнил, что в этих беседах обсуждались все мировые новости, а среди них обязательно Израиль и евреи, сионизм и антисемитизм, Голда Мэир и Мошэ Даян, Киссинджер и Суслов, Брежнев и Подгорный, Хрущёв и Сталин, Че Гевара и Солженицын… Правда, мы тогда о Сталине, Хрущёве, Брежневе не знали столько, сколько знаем сейчас, но говорили обо всём открыто, горячо споря, доказывая свою точку зрения.

Сорочанка Берта Липшиц-Китроссер –

жена и муза великого скульптора

(Цикл «Знаменитые земляки»)

Имя выдающегося французского скульптора Жака Липшица (1891-1973) известно многим читателям. Мне, по крайней мере, оно знакомо уже давно. Я писал о нём дважды в обзорных статьях, посвящённых выдающимся евреям Франции и скульпторам-евреям, знаменитым на весь мир («Великие скульптурные памятники и евреи»). Фамилия Китроссер известна мне с детства. Много лет я с родителями проживал рядом с семьёй Исаака Китроссера, дочь которого, Рая, была на два года старше меня и тоже работала учителем – сначала в России, потом – на Украине. Об этой семье несколько лет назад я написал отдельную статью («Китросы и Китроссеры»), а также в другой статье («Расстреляны у Бекировского моста…») упомянул двоих Китроссеров, в числе сорока с лишним евреев, расстрелянных во время нацистской оккупации Молдавии в ходе так называемой «операции устрашения» на окраине моего родного города Сороки в июле 1941 года. Во время работы над этими материалами я даже не догадывался о том, что между великим скульптором Липшицем, уроженцем Литвы, и кем-то их сорокских Китроссеров могла быть хоть какая-то связь. Но совсем недавно в электронной «Википедии» в большой статье, рассказывающей о моём родном приднестровском городке Сороки, появилась ссылка на статью, посвящённую Берте (Бетти) Липшиц-Китроссер – поэтессе, жене и музе Жака Липшица…